Констанс О`Бэньон - Владыка Нила
Рамтат изучающе разглядывал ее некоторое время. Он так же переживал гибель библиотеки, но Египет мог потерять все, если не остановить Птолемея. Как она этого не понимает?!
– Вряд ли справедливо, прекрасная госпожа, – сказал он, – что ты думаешь, будто все знаешь обо мне, тогда как я почти ничего не знаю о тебе. Не расскажешь ли мне что-нибудь о себе?
Даная в недоумении уставилась на него.
– Зачем бы мне это делать?
Рамтат подумал, как восхитительно она выглядит сейчас со сверкающими от гнева глазами и сжатыми на коленях кулаками.
– Чтобы я мог получше узнать тебя. Я и понятия не имел, что у Мицерина есть дочь. Видимо, отец держал тебя в поместье в глубокой тайне – похоже, никто о тебе не знает. – Он понизил голос. – Я всегда имел склонность к разгадыванию тайн.
– Тогда желаю удачи. Но помощи от меня тебе не дождаться.
Наступило длительное молчание, во время которого Даная предпочла отвести от собеседника взгляд и разглядывать пышное убранство шатра.
– Это твой шатер?
Рамтат согласно наклонил голову.
– Мой, когда я по случаю посещаю племя. Видишь ли, госпожа Даная, будучи наполовину бедуином, а на половину египтянином, я должен делить свое время между двумя моими народами. Последние несколько лет я провел за границей и не имел возможности выполнять свой долг перед ними обоими.
Девушка снова повернулась к нему.
– Должно быть, трудно решить, куда бросаться в первую очередь – к Цезарю, в Египет, к царскому двору или к твоим бедуинам. Ты очень занятой человек.
Его разозлила такая оценка его положения.
– Может, ты все-таки посочувствуешь мне и попытаешься понять, как трудно быть связанным таким количеством обязательств и не знать, куда бросаться в первую очередь, как ты это назвала.
– Не сомневаюсь, куда ты бросишься, если тебя позовет великий Цезарь.
– Я вынужден играть в эти политические игры отнюдь не для собственного удовольствия. Мы живем в опасные времена. Ты считаешь меня своим врагом, но я больше друг тебе, чем ты способна понять.
Даная недоверчиво взглянула на Рамтата и хотела что-то сказать, но он поднял руку, призывая ее к молчанию.
– Я попытался объяснить тебе, почему вынужден выступать в разных обличиях, но ты упрямо не желаешь понимать. Когда война закончится, Египту понадобится могущественный союзник, такой как Рим, и я смогу успешнее отстаивать интересы Египта, будучи другом Цезаря.
В глубине души Даная соглашалась, что он, возможно, прав, но ни за что не призналась бы ему в этом. Вместо того она решила предпринять новую попытку получить свободу.
– Если я поклянусь тебе честью моего отца, что ничего не открою из того, что знаю о тебе, ни царю, никому-либо еще, – тогда ты меня отпустишь?
Хотя она и усложняла его жизнь, Рамтат восхищался ее смелостью. Ни одна из женщин, которых он знал, и очень немногие из мужчин могли бы отважиться на такое сопротивление. Казалось, судьба обрекла их стать противниками, хотя в другое время и при других обстоятельствах он предпочел бы, чтобы все сложилось иначе.
Рамтат наклонился вперед и взял руку Данаи в свои ладони, отчего в ее широко раскрывшихся глазах промелькнула надежда. Понимая, что собирается разрушить ее ожидания, он произнес:
– Не могу тебе сказать, прекрасная Даная, когда ты сможешь свободно вернуться домой, потому что и сам этого не знаю.
В ярости она вскочила на ноги, выдернув ладонь из его рук.
– Освободишь ты меня или нет, я не признаю твоей власти надо мной! Берегись – я найду способ выбраться из твоей тюрьмы! И ни ты, ни твоя стража, ни пустыня не остановят меня!
– Довольно! – оборвал он, поднявшись на ноги и возвышаясь над ней. – Ты испытываешь мое терпение. Ты остаешься здесь как моя гостья. Послушайся меня и принимай пищу, которую тебе приносят, и я больше не побеспокою тебя своим присутствием.
Даная почувствовала облегчение, поняв, что он не собирается делить с ней шатер.
Рамтат насмешливо улыбнулся, словно угадал, о чем она подумала.
– Хотя мои люди, вероятно, ожидают, что я останусь здесь вместе с тобой, я неплохо устроюсь в дальнем помещении и не стану тебе мешать. – Мысленно он уже вновь возвратился к своим обязанностям. – В любом случае завтра я уезжаю. Это тебя успокаивает?
– Я тебе не верю.
Кроме похищения, которое он организовал, чтобы спасти ей жизнь, Рамтат не сделал ничего, что оправдывало бы недоверие девушки к нему, и ее слова его больно задели. Разве он не отсутствовал умышленно последние два дня, чтобы она чувствовала себя в безопасности?
– Если ты мне ни в чем не веришь, госпожа Даная, то поверь одному: я никогда не стал бы навязывать свою благосклонность ни одной женщине. – Он коснулся одной из золотых бусинок, вплетенных в ее волосы. – Я предпочитаю, чтобы мои женщины желали меня.
Его рука спустилась к ее щеке, затем к шее, и он ощутил под пальцами лихорадочное биение ее пульса возле горла. Он медленно склонился к ней, так что губы его оказались всего в нескольких дюймах от ее лица, и прошептал:
– Я однажды уже вкусил нектар этих губ и испытываю сильное искушение выяснить, так ли они сладки, как мне помнится.
Губы Данаи приоткрылись, и девушка подалась к нему, словно какая-то невидимая сила руководила ее движениями. Ей страстно хотелось ощутить прикосновение его губ к своим.
– Однако, – сказал Рамтат, отстраняясь и убирая руку, – придется это отложить до лучших времен.
В смятении из-за того, что так легко поддалась воздействию его прикосновения, Даная гордо вздернула подбородок.
– Не сомневаюсь, что ты не испытываешь недостатка в жаждущих твоей благосклонности женщинах. Я скорее склонна поверить, что тебе приходится держать стражу, чтобы сдерживать женщин, стремящихся попасть в твою кровать.
Рамтат едва сдержал улыбку, услышав неожиданный комплимент, который она, сама того не желая, высказала ему. Чем больше времени проводил он с этой девушкой, тем больше она восхищала и очаровывала его. Даная не понимала, насколько она соблазнительна и как одним лишь наклоном своей головы может заставить его кровь закипеть в жилах. Внезапно он сощурил глаза.
– А как насчет тебя? Мне пришлось скрестить мечи с твоим стражником на борту «Синего скарабея», а потом снова у ворот дома, где ты остановилась в Александрии. Он всех поклонников старался не допускать к тебе?
Даная вскрикнула, охваченная дурными предчувствиями, вспомнив лязг мечей, раздавшийся у ворот, когда она убегала из дома.
– Ты ведь не ранил Фараджи, скажи мне? Он еще жив?
– Он жив. Не важно, какого ты обо мне мнения, но я никогда бы не допустил, чтобы такой преданный слуга был ранен. – Рамтат взглянул в ее встревоженные глаза. – К несчастью, я его слегка задел, но он уверял, что это всего лишь царапина. Твой человек яростно сражался за тебя.
